Алексей Агалаков, поэт
Алексей Агалаков
поэты Геленджика
Алые паруса
Присядь со мной в тени больших деревьев,
Дай обниму тебя от всех невзгод.
Немало у людей примет, поверий,
Как труден високосный этот год.
Обычный год. Каких всегда немало,
И что нам дело, до людской молвы.
Когда у парусника парус алый,
То есть на свете только я и ты.
Ты ждёшь меня? И вот я здесь, с тобою,
Моя ладонь, как прежде, горяча.
Когда я встречен был твоей судьбою,
Мой парус стал алее кумача.
Ты так ждала, смотрела вдаль с причала
И со скалы далёкой маяка.
Храня любовь, ты верила, ты знала,
Что руку встретит тёплая рука.
Присядь со мной, как я к тебе стремился!
Я чувствовал, что нужен лишь тебе.
Над чайкой белой ворон чёрный вился
И звёзды были скрыты в тёмной мгле.
Но вот сверкнул над морем, как и прежде,
Луч яркий, теплотой своей маня.
Расправил парус парусник надежды,
Дай обниму, от всех невзгод тебя.
Хирурги
Врачампосвящается.
Ночь. И только раненое тело
Лежало, боль свою терпело.
Быть далеко оно хотело.
Ждало, когда пары наркоза
Дадут ему интерны неумело.
Оно болело.
Страдало так невыносимо,
Казалось, не было на свете силы
Его такую боль унять.
Нам всем дана возможность сострадать.
Чтоб боль чужая, обостряя чувства,
Учила нас врачебному искусству.
И мы могли своё призванье распознать.
И тело бренное у темноты отнять.
Не всем дано это понять.
Чаепитие с матерью
Ты посмотри, сегодня вечер
Багряных с синевою облаков!
Позволь платком укутать твои плечи –
И посидим в тени рябиновых костров.
Я заварю любимый твой напиток,
Где травы с поля, с луга – Иван-чай.
Моя душа твоей сейчас открыта,
Чуть запоздало, может. Ты уж не серчай.
Я помню, ты любила это время,
Когда уже отложены дела.
На сердце оттого больней потеря,
Что не могу вернуть того, что ты дала.
И занавески, скатерть - в твоём стиле.
Я тоже чувствую, теперь, почти как ты.
Ты больше, чем букет из белых лилий,
Любила с поля разные цветы.
И каждый Август, в дни твоих рождений,
Хочу с тобой как сын, поговорить.
За эти годы укрепилась, без сомнений,
Меня с тобой связующая нить.
Как мне твои запомнились рассказы,
И книги, что лежали на столе.
Не мог тогда сказать тебе я сразу,
Как благодарен я за всё,
одной тебе.
Но может, всё же, есть такая сила,
Которой всё подвластно на земле?
Тогда смотри: какой закат красивый!
Мы здесь поговорим с ним о тебе.
Нашим любимым посвящается.
Зимние розы
Покрывает снегом мхи лесные
И не слышно птичьи голоса.
Ветры с Севера отныне
Приносить нам будут чудеса.
Полгода здесь - метели, вьюги,
И дома - затеряны в снегах.
Но не потеряем мы друг друга,
Светлых чувств, записанных в стихах.
Любовь жива! Ей не страшны морозы,
И пламя сохраняя ночь и день –
Летят стихи, как срезанные розы,
От нас сомнений отгоняя тень.
И будет вечер, тихий, у камина.
На небе – звёздная мерцающая высь.
Я подарю стихи своей любимой,
Которые под снегом родились.
*****************************
ЖЕЛАНИЯ.
«Желанием всё мироздание одето,
Желание – недруг познания, и света…»
( Багават-Гита. )
Союзник тщеславия, спутник гордыни,
И хочет оно, чтоб его лишь любили.
Желания, желания… Вы всюду кружите.
Чем меньше его, тем скромнее обитель.
Но тем ярче разум, спокойней рассудок,
А там, где желания – одни пересуды.
Кто больше, кто выше, кто значимей ныне,
Чей памятник краше стоит на могиле.
Желания людьми управляют повсюду,
Потворствуют лени в мечтаньях о чуде.
Полцарства хочу, и в придачу желаю
Жар-птицу. В руках. В клетке. Стаю.
Хочу запрягать этих птиц для полёта,
И чтобы побольше собралось народа.
И фею хочу у себя в подчинении -
Пусть всё исполняется в то же мгновение.
Давно в небесах поселиться желаю,
Но чтобы мой замок был только не с краю.
А в центре. Где ярче, уютней, теплее.
Бассейн с водопадом. И муз галерею.
Желаю, чтоб солнце светило лишь мне.
Рукой помахать с мавзолея толпе.
Одеть модный фрак,
И предстать перед … Богом.
Оставить чтоб всех остальных за порогом.
Вот это удача. Но… где это я?
Навек для меня теперь скрылась земля.
И сам я не свой, отраженье одно.
К чему, ты, желанье, меня привело?
И горько раскаяние
В этом суде…
Хоть кто-нибудь знает,
За что это мне?
КОНЦЕРТ
Да вы не поняли, пришёл поэт.
Не исполнитель чьих-то сочинений.
Оставьте в гардеробе свой лорнет
И в зале накрепко задраивайте двери.
Лавина с гор несётся всё быстрей,
Струна гитарная уже пощады просит.
А голос у поэта всё острей,
Он, словно, меч, который режет, рубит, косит...
Колосья в поле срезаны косой,
И каждый взмах - поэзия, поверьте.
И только здесь поймёшь, что ты - живой,
На этом нервном, пламенном, концерте.
Теперь вы поняли, пришёл поэт.
Не исполнитель чьих-то сочинений.
Оставьте, как пустое, Ваш буфет.
В душе открыть успейте настежь двери!
ПОЭЗИЯ.
Не умерла поэзия, жива её душа.
И век серебряный - тому не подтверждение.
Под суетою дней пылятся короба
Стихов возвышенных, любви и наваждения.
А ты смахни той паутины тень
И прикоснись к источнику живого.
Как часто нами управляет лень,
Но все сомнения побеждает сила слова.
И выплывают образы в ночи.
Во тьме кромешной - загорают свечи.
Теперь ты чувствуешь её. Так не молчи!
Она тебе сама расправит плечи.
И ты откроешь дивный сад чудес,
Что был не в коробах, не за спиною.
В твой груди, где сердце - только здесь!
Парит она, как чайка над волною…
ТАТЬЯНИН ДЕНЬ.
Ах, мороз! Румяный шёлк на лицах,
И задорному веселью нет конца!
Чья-то тройка пронеслась Жар-птицей,
Брызнув инеем до самого крыльца.
Хочется помчаться без оглядки
В этот яркий праздник января.
Поиграть в снежки и догонялки,
Щурясь от небесного костра.
Как на выданье красавицы берёзы,
Льдинки изумрудами висят.
Как люблю я эти жаркие морозы!
Как глаза мои от радости горят!
Вечером, истопим печь
И к чаю, я достану летние дары.
День такой сегодня -
Угощаю!
Праздник мой! Среди красот зимы!
ГРУБИЯН.
Итальянку целую в губы,
За шею осторожно держу...
Себе удивляюсь...Ведь, я же - грубый,
Что в девушке этой ищу?
Мне так непривычно,
Но... Что же?
В руках просыпается страх.
Она же меня моложе...
Но... сладость какая в губах!
В мой мир, бесконечно угрюмый,
Загадочно фея вошла.
И стало мне незачем думать,
Лишь шелка коснулась рука.
И я потерял безвозвратно
Тяжёлую поступь и взгляд.
Италия. Губы. Стокатто.
И бриз. О любви говорят.
А я? Я робею, и нежно
Обнял её шею, и что ж?
Живёт в грубияне - надежда.
А в сердце - ...любовная дрожь!
ГРИБНОЙ ДОЖДЬ
«Бабушка, а мы когда в лес пойдём?». «Как дождь прольётся». «Так ведь вчера был уже дождь». «Нужен грибной, особенный». Бабушка Серафима расчёсывала свои волосы из расплетённой косы. Медленно, не торопясь, большим деревянным гребешком проводила по седым волнам, и Ане казалось, что это лодочка, а не гребень, плывёт по утреннему солнечному морю. А ещё, бабушка казалась ей доброй старой волшебницей, которая живёт давным-давно на земле и потому всё знает. С ней было спокойно и хорошо.
Бабушкин дом был всегда чистым, прибранным. Красные тканые дорожки напоминали Ане лучики солнца из картинок сказочных книжек. На белых стенах комнаты, горницы, как её называла бабушка, от времени расплылись причудливые узоры пятен. И Ане они казались замками, где живут феи и принцессы, а себе самой она казалась маленькой ученицей в домике лесной волшебницы, так было здесь хорошо и уютно.
Расчесав волосы, бабушка снова собрала их в плетёную косу и принялась то же самое проделывать и с Аней. «Плетись, плетись, волосок, дом ни низок, ни высок», - приговаривала она. «заплетись в колечко, докатись до речки»… «Поклонись, волосок, землице в поясок»… Она так ласково обращалась с волосами, как будто знала каждый и каждый1 не хотела обойти своим вниманием. Может, поэтому у неё самой волосы шелковистые, ровные, как белые стебельки пшеницы на поле.
Аня приезжала каждый год в эту деревню. Вернее, её и не спрашивали, привозили. Родители вечно занимались какими-то делами, а она проводила полное лето у бабушки, маминой мамы. Она настолько уже привыкла к здешним местам, что свободно могла пойти погулять по деревне одна. Но чаще всего — они ходили вместе с бабушкой. Ей казалось всё-всё знакомым, однако бабушка каждый раз на что-то обращала внимание, и это открывалось с новой стороны. «Анечка, вон посмотри...» - этого было достаточно, чтобы задуматься иногда на весь день.
Удивляло всё. И берёзы, с ветвями, как у русалок, и тополя с богатырскими плечами, и осины с гривами, как у быстрых коней. Даже о чём говорят сороки, становилось понятным после бабушкиных разъяснений.
Под горкой текла небольшая речушка. Но Ане она казалась рекой, полноводной, с крутыми берегами и глубоким дном. Тёмная вода у мостков, осока и кувшинки на длинных ножках, делали её похожей на сказочную реку из Аниного воображения, в которой живут большие рыбы, и самая большая из них — с длинными плавниками и серебристыми чешуйчатыми пластинками по бокам выпуклого тела. Аня так и представляла, что рыба эта всех главнее, и все остальные слушаются её советов. Она уже плавает медленно, не резвится на мелководье, как маленькие рыбёшки, а к полудню и вовсе прячется в тень мостков. Для собственного спокойствия.
Бабушка иногда брала Аню с собой до ручья, который бил прозрачной струёй из-под красноватой глины горы, за речным поворотом. «Воду надо в дом приносить», - так она говорила. У неё был специальный кувшинчик с ручкой, и она ходила с ним за водой каждый день.
Однажды, Аня это очень хорошо запомнила, они шли обратно, возвращались с ключа с ветками смороди и черёмухи, как на белом плёсе увидели девушек. Некоторые стояли в воде по пояс, другие же чем-то были заняты на берегу. Подойдя ближе, Аня заметила, что у девушек на головах сплетённые из трав венки, а некоторые снимают их и осторожно опускают на воду. А вниз по течению уже плывут разноцветные колечки с вплетёнными в них ленточками. И странным было то, что девушки обязательно что-то шепчут венку, наклонившись, перед тем, как отпустить его дальше по реке.
«Бабушка! Что это они?» - удивлённо зашептала Аня, теребя бабушкину руку.
«Обряд делают. День такой сегодня. Желания загадывают.» Бабушкины глаза улыбнулись далёким загадочным светом, который Аня раньше не видала в них. «Поверье такое есть, куда венок приплывт, оттуда и счастье придёт к девушке».
Пославшие венки девицы, сушили свои сарафаны, сидели и весело разговаривали на песке. А некоторые, повязав туго платки, сосредоточенные, поднимались по тропинке в поле. Солнце уже поднялось в облака, до полудня было ещё далеко.
«Бабушка! Я тоже хочу обряд делать!» - сказала Аня бабушке, когда они подальше отошли от того места.
«Тебе рано». «Почему?» «Годков маловато». «А сколько надо, чтоб «не рано»? «А тебе сколько, семь? Вот два раза по столько жди. И ещё одна весна.» «Бабушка! Но это же долго ещё! Сама не знаю, сколько же это!» - так Ане уже хотелось быть похожей на этих девушек, быть с ними, чтобы погрузиться в загадочное, но манящее таинство. «Тебе зачем, Аннушка...» - улыбнулась бабушка. «У тебя и так всё сейчас есть. Не успеешь ты проснуться, а Господь Бог тебе уже всё послал. Только что пожелаешь, а оно уже всё готово, тебя дожидается. Подумай сама.»
Аня подумала, вроде, так и есть. Права опять бабушка Серафима. Только всё равно хотелось понять что-то ещё, другое.Образ сосредоточенных девушек так поразил её, что ей тоже захотелось что-то шептать венку, стоя по пояс в тёплой речной воде.
В делах и разговорах прошёл июль. Начался месяц август. Собирали уже лук, сушили и завязывали в тугие плотные вязанки, на косы похожие, которые бабушка закрепляла над дверным проходом на веранде. Заканчивались ягоды на кустах вокруг дома, краснела рябина у калитки. По вечерам к бабушке заходили её подруги, тоже бабушки, пили чай с новым вареньем и обсуждали жизнь. Чай наливали в блюдечко, пили медленно и неспешно разговаривали. Ане нравились эти деревенские вечера, посиделки, как их называли женщины, нравилась атмосфера тишины и покоя вечерних чаепитий. А бабушкины подруги выглядели то знахарками, то просто мудрыми женщинами, такими поучительными были их рассказы.
В лес, конечно, за это лето ходили. Несколько раз бабушка брала Аню с собой на весь день. Уходили рано, через поля, ещё покрытые росой, возвращались, когда солнце заливало всю деревню красным светом начинающегося заката. Шли по полю долго, бабушка Серафима собирала в специальный мешочек какие-то травы. Именно их потом она с подругами добавляла в заварник. Ане так нравились загадочные названия трав, про которые говорили за столом. «Подрастёшь, Анюта, я тебя всему научу...» - тёплые бабушкины руки были очень нежными и ловкими, когда она обращалась с травами.
Много собрали лесных ягод. Серафима сушила некоторые из них на небольших чугунных противнях в печке. Потом, уже сушёные, аккуратно пересыпала в жестяные и стеклянные баночки. Аня иногда открывала крышки этих баночек, чтобы вдохнуть из них терпкий лесной аромат.
Но лучше всего дышалось в лесу.Бабушка показывала на деревья, растения и рассказывала, что и как растёт. Находили и грибы, немного, они были ещё «одинокими», как называла их бабушка. «Вот пройдёт грибной дождь, так и появятся тут и там — то парочка, то семейка грибная. Вот мы и пособираем на зиму», - обещала бабушка.
В лесу было хорошо. Аня очень любила эти прогулки. Иногда шли без всякой дороги, только одной бабушке Серафиме известными тропами.
«Анюта, когда даже одну ягодку увидишь, не проходи мимо, наклоняйся, срывай. Так ты землю благодаришь в поклоне» - научала бабушка, и наклонялась за ягодами сама. Поспела костяника. Её гроздья алели под каждым стволом дерева. Как будто раненый охотниками большой зверь прыжками уходил от погони в чащу. На мхах поднималась и начинала краснеть брусника. И бабушка говорила, что надо подождать немного, чтобы потом вернуться сюда, а пока — примечать места.
То, что у неё были свои места в лесу, Аня уже поняла. Они, как будто, не просто так шли, куда глаза глядят, по лесу, а специально заходили на полянки и пригорочки, чтобы эти места проведать.
Однажды, бабушка так и сказала: «Хочешь, Анюта, я тебе Серафимину полянку покажу?» И рассказа историю, как она сама была ещё девочкой, а её бабушка водила её маленькую так же, за руку, в этих местах. «На этой поляне три сосны, они мои ровесницы. Я играла под ними, пока моя мама с бабушкой малину в логу собирали, они меня на ней оставляли, не боялись, аукались только изредка. На этой поляне всегда грибов много растёт после дождей. Я её с закрытыми глазами могу всю обойти. Знаю, где какие растут на ней. Только сейчас там сухо пока».
«А ещё там берёза стоит кудрявая, она меня намного старше...».
В начале августа прошли несколько раз дожди над деревней. Но всё это были не те, по мнению бабушки Серафимы.
«Скорее бы уже дождь грибной!» - думалось Ане. Так хотелось снова с бабушкой в лес.
Пришло письмо от родителей, и бабушка вечером прочла его Ане. Они были на отдыхе, у моря, но скоро собирались уже приехать и привезти подарки и фотографии, спрашивали, не забрать ли Аню, если бабушке с ней хлопотно. На что бабушка только крепче прижала Аню и рассмеялась. Потом ещё долго читали сказки из книжки, и бабушка поясняла, почему там так всё происходило.
За время лета Аня успевала привыкнуть и полюбить бабушку так, что расставаться с ней ей уже совсем не хотелось.
«Вот бы остаться с ней здесь на зиму!» - хотелось даже ей.
«Как же я уеду без Серафиминой полянки? Там, наверное, так красиво!» И Аня придумала.
Когда они в очередной раз пошли на родник по воду, она упросила бабушку оставить её посидеть на бережку, с таким уговором, что подходить близко к воде Аня не будет. Когда днвочка осталась одна, она быстро собрала маленький букетик луговых цветов, связал его длинными травинками, как это делал бабушка. Букетик получился красивым, Аня обрадовалась! Она очень хотела дождя, того самого, чтобы можно было пойти снова в сказочный лес. А поскольку и в книжке, которую читала бабушка, и наяву, Аня видела — можно было загадывать в жизни желания, которые сбывались, то дело оставалось за малым. Пошептав над букетиком, Аня с силой бросила его в речку. Букетик долетел, упал с брызгами, распугав сонных рыб, и медленно поплыл по течению. Дело было сделано. Желание было загадано.
И ровно через три дня и три ночи — пошёл тёплый дождь. Аня сразу поняла, что это он, тот самый, который нужно. Он начался медленно, редкими каплями, как будто кто-то невидимый послал их издалека, такое было ощущение. И он шёл весь день. Бабушка вышла с крыльца и встала под струи этого дождя, подставив ему всё лицо, призывая Аню за собой. «Смотри, Анюта, дождик какой тёплый!» «Бабушка, а он грибной?» «Конечно, ты же видишь...»
Бабушка общалась с Аней как со взрослой, и Ане это очень нравилось.
А потом они сходили в лес. Грибов было много. Пошли вместе с подругами бабушки. Повидали Серафимину полянку. Бабушкины подруги ласково шутили, смеялись: «может и ты, Анечка, со своим сущеным сюда будешь, как и бабушка твоя, красавица, когда-нибудь приходить». Аня хмурилась для виду, но ей было приятно ощутить сопричастность со всем своим женским родом, который шёл, видно по всему, издревле.
А вечером снова пили чай, когда грибы были все уже разобраны и сушились на длинных нитях, развешенные вдоль глиняной печи.
Вот так прошло лето. Вслед за рябинами, покраснели и осины. Лес по-другому уже шумел листвою.
А те три корзинки с грибами, поверх которых бабушка положила сорванные кустики костяники с алыми ягодами, - и осталось в Аниной памяти самым сильным от него впечатлением.
в сервисах социальных закладок — найдите нужную кнопку и СОХРАНЯЙТЕ!
